| Максим Каракулов "ШКОЛА СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА ПРОТИВ ВСЕХ" Попытка репрезентации  1. Кажется, это случилось в январе 1997 года.
Авдей (Тер-Оганян) пригласил нас тогда к себе
домой и рассказал, что у него есть очередной
художественный проект под названием "Школа
современного искусства". По замыслу Авдея мы
должны были стать его учениками, а он - нашим
учителем. Нас было человек шесть, и, надо признаться, до этого момента никто из нас даже не задумывался о том, что хотел бы заниматься современным искусством. Лично я вообще не имел никакого представления о том, что это такое (о существовании современного искусства я узнал буквально за две недели до описываемой встречи, случайно познакомившись с сыном Авдея, Давидом, в одном из обычных музыкальных клубов). Но, несмотря на все эти затруднения, мы тут же со всем согласились, договорились о ближайшей встрече и приступили к работе, которая продолжается до сих пор. Итак, мы дебютировали в марте 1997 года, приняв участие в фестивале "Золотая маска", который проходил в Доме актера, на Арбате. Во время выступления прилежно, один за другим, мы показывали то, чему успели научиться за месяц. Мы делали упражнения, демонстрирующие базовые элементы любого перформанса (прыгали через скакалку, пили вино, лежали на стульях, залезали в ящик, зачитывали список матерных слов, показывали жопу), а также выполняли домашние задания - производили абсурдные жесты (поедание книги кулинарных рецептов), символические жесты (разрывание на теле черной майки, под которой оказывалась белая майка) и жесты эпатажа (посылание "нахуй", крики "хайльгитлер", плевки в публику). Мы осознали: что-то изменилось, реально произошло - сразу же после выступления. К нам тогда подошли некие молодые люди и спросили: "Вот вы там все жопу показывали, а если мы вам сейчас пиздюлей наваляем?" Это было забавно и, главное, возмутительно. Пытаться объяснить, зачем ты показывал жопу, в ситуации повышенной опасности, - именно в этот момент и происходит реальная трансформация окружающего мира. Одновременно мы избавились от тысячи комплексов. Одновременно нас стали называть молодыми художниками. Но мы сами начали называть себя так только после съемок видео "Вон из искусства!" (февраль 1998 года), во время которых учились встраиваться в арт-среду. Как известно, для этого надо уметь ниспровергать устоявшиеся авторитеты, тем самым расчищая себе дорогу и заявляя о себе. И мы ниспровергали: художников (Тер-Оганяна, Осмоловского, Звездочетова, Шульгина), критиков (Ковалева, Епихина), галеристов (Гельмана), редакторов (Мизиано). Прямо перед камерой, стоя рядом с ними, мы обличали их продажность, застарелость, вторичность, а также просто обзывали, кричали и издевались.  В
результате мы непроизвольно познакомились с
современной художественной тусовкой. В процессе
"оскорбления видных представителей"
московской арт-среды парадоксальным образом
открылся концептуальный  снобизм Юрия Альберта,
абстрактный романтизм Юрия Злотникова,
квазиживотность Олега Кулика. И для этого не
понадобились многочисленные лекции и
исторические обзоры. Проблемы актуального
художественного творчества  возникали, как более
фундаментальные, из непосредственных конфликтов
во время коммуникации.Старая стратегия авангардистского противостояния сложившейся художественной системе дала  неожиданный результат. На нас обратили
внимание, и мы действительно стали
интегрироваться в московскую арт-среду. Анатолий
Осмоловский, оценив наш потенциал, организовал
теоретические семинары и пригласил к участию в
своем  художественно-политическом
проекте "Против всех партий". Буквально через несколько месяцев (май 1998 года) состоялось боевое крещение по-новому организованной художественной группы. "Школа современного искусства" Авдея Тер-Оганяна и "Внеправительственная контрольная комиссия" Анатолия Осмоловского из пустых картонных коробок, строительного мусора, картин современных художников, автодорожных заграждений и скотча построили баррикаду на Большой Никитской. Движение машин прекратилось, приехали отряды милиции и вступили в переговоры с нарушителями общественного порядка, "требовавшими невозможного". Кто-то попал в милицию. Закончился период подготовительного образования, и началась более фундаментальная, художественно-теоретическая деятельность. Мы стали писать тексты. Некоторые из нас всерьез задумались о том, чтобы стать художниками. На последнем обстоятельстве следует заострить особое внимание. Тот факт, что половина из нас на сегодняшний момент мыслит себя исключительно в контексте современного искусства, свидетельствует о том, что современное искусство, несмотря ни на что, обладает механизмами захвата и трансформации не заинтересованной в нем изначально реальности (которую, безусловно, мы собой представляли). 2. Итак, "Школа современного искусства" - это прежде всего коллективный проект, участники которого договорились о перманентном воспроизводстве определенной активности, а потом уже "школа", в непосредственном смысле этого слова. И это принципиально. Материалом выступают сами участники, а инструментами - беседы, семинары, перформансы, бытовые эксперименты, акции, теоретические и художественные тексты и т. д. Здесь нет разделения на учителей и учеников. Нет тех, кто наделен чувством превосходства, и тех, кого постоянно вводят в ситуацию неполноценности и недостатка. Каждый является соучастником коллективно производимого события. Никакая фундаментальная работа невозможна в традиционных академических рамках, жестко разделяющих участников на учеников и учителей. С тех пор как мир перестал быть прозрачным, отстраненный аналитический взгляд сделался бессмысленным. Тем более это касается современного искусства - самой экспериментальной гуманитарной деятельности.  Любая законченная речь (лекция,
демонстрация готовой художественной работы,
цитата) направлена исключительно на собственную
репрезентацию. Она абсолютно ничего не сообщает
о том, откуда появилась, как стала возможной. (У
каждого  впервые
наблюдающего квадрат Малевича возникает
естественная реакция: "Я тоже так могу",
одновременно с этим квадрат ничего не сообщает о
тех трансформациях сознания, через которые его
появление стало возможным.) Для этого необходимы
иные формы коммуникации.Прежде всего - это интимное коллективное творчество, когда актуализируются не столько производимые артефакты, сколько процесс их производства - со всеми сбоями, ошибками, неточностями, исправлениями. Здесь отсутствует понятие политики, выражающейся прежде всего в конкуренции. Это абсолютно открытая зона, в которой пропадает забота "хорошо выглядеть". Когда же мы говорим о репрезентации, то в первую очередь имеем в виду институциализированные индивидуалистические стратегии. На первый план здесь выдвигается проблема авторства, зарабатывания очков и эффективного растрачивания ресурсов. Это внеэкспериментальная область, в которой необходимо подчиняться установленным правилам игры, - любой эксперимент, любой риск рано или поздно приведут к неминуемым нарушениям этих правил, что автоматически дисквалифицирует нарушителя. Данный текст не является исключением. Нынешняя его версия - это многократно переработанный материал, изначально "не вписывающийся" в рамки "Художественного журнала". Та интимность, которой он обладал изначально, была воспринята как непонятность, незаконченность и неадекватность. И это нормальная реакция любой институции, работающей в масштабе политической репрезентации. В задачу последней входит исключительно сиюминутная привлекательность, которая завтра сменится на другую сиюминутную привлекательность. Здесь не может быть непроясненной интимности, приглашающей к долгим взаимоотношениям, и прежде всего к соучастию. 3. Современным художником должен быть тот, кто непосредственно участвует в создании среды собственного обитания. Без этой среды он либо будет обслуживать конъюнктуру наличной социальности, либо будет просто уничтожен. В декабре 1998 года в Большом Манеже состоялась печально известная акция "Юный безбожник". Каждый желающий мог по сетке тарифов заказать для себя "осквернение" иконы. Предлагалось три варианта: либо "осквернение" исполняется учениками "Школы" (самый дорогостоящий вариант), либо заказчик сам производит "осквернение", либо ему выдается икона на руки с приложением письменной инструкции по "осквернению в домашних условиях". Как известно, после акции на Авдея было заведено уголовное дело. Открылась полная несостоятельность современной художественной тусовки, не обладающей никакой легитимностью и не наделенной никакими инструментами защиты собственных интересов. Стала до боли очевидной вся невменяемось современного российского общества. Появилась подлинная ненависть, без которой невозможно что-то изменить. Необходимо наконец осознать, что никакой индивидуальный героический жест не способен ныне трансформировать окружающую социальность, чтобы дать возможность неотчужденно существовать. Мир распался на непроницаемые друг для друга сообщества, зацикленные на собственной репрезентации себя - для себя же. |
