 Фестиваль
"Современное искусство в традиционном музее" проводится Институтом
Pro Arte уже во второй раз. Цель его, безусловно, благая: Институт предоставляет
современным художникам Петербурга и Москвы шанс сделать свою персональную
выставку в одном из питерских музеев; в каком именно - художник волен
выбирать из предложенного списка. Список очень интересен. В него не вошли
благополучные Русский музей и Эрмитаж, вообще не вошли художественные
музеи, зато вошли незаслуженно забытые малые музеи города: от Музея-квартиры
академика Павлова до Музея кафедры анатомии животных Ветеринарной академии
и от Музея Октябрьской железной дороги до Метрологического музея Госстандарта.
То есть Институту можно сказать "спасибо" уже за то, что он
привлекает внимание как художников, так и их зрителей к малым музеям,
влачащим нищенское существование - о существовании многих из них мне,
например, до этого случая просто не было известно. То, что художник будет
делать в музее, не должно быть просто выставкой его работ в музейных залах:
автор должен обыграть и по-новому осмыслить существующую музейную коллекцию,
вдохнуть в старые залы новый дух и научить музей пользоваться современными
экспозиционными стратегиями, которые они впоследствии будут применять
уже самостоятельно. Музеи дают художникам интересные условия для работы,
художники реанимируют заброшенный культурный материал. В прошлом году
Фонд Форда отпустил на это 80 000 долларов (самый дорогой локальный проект
за последние годы), в этом году - 65 000.Проектов-участников в этом году - 11. Из них треть авторов - москвичи, две трети - петербуржцы (плюс Игорь Захаров-Росс, давно живущий в Германии). Если первый, прошлогодний, фестиваль горел задором новизны, то сейчас все вполне степенно. Подбор участников осуществлялся явно по статусному принципу - имена представлены почти сплошь звучные. При этом спектр имен широк, нельзя сказать, чтобы кого-то не хватало, практически невозможно обвинить экспертов в однобокости. Нужно обратить внимание на новые технологии, это модно и вообще за ними будущее? - пожалуйста, "Генетическая гимнастика" Аристарха Чернышева и Владислава Ефимова в Музее-квартире И. П. Павлова. Затирают старшее поколение? - вот проект "Дембельский альбом" Михаила Карасика, разместившийся почему-то в музее А. А. Ахматовой в Фонтанном Доме. Наоборот, не дают проходу молодежи? -"Человекосети" Рустэма Галлямова (кстати, студента Pro Arte; насколько я знаю, у Галлямова это дебютная выставка) в Метрологическом музее и "Мифологическая анатомия" молодых дизайнеров Марии Заборовской и Ника Барабанова в Музее анатомии животных при Ветеринарной академии. Нужен штришок философичности? - Дмитрий Александрович Пригов в Музее-квартире А. А. Блока. В противовес ему, что-нибудь легкое? - "Ленинградки: проекция 2000" Сергея Чернова в Мемориале героическим защитникам Ленинграда (по крайней мере в описании этот проект не мог не представляться легким и зрелищным)... в общем, самые разнообразные виды и жанры, направления и стратегии, возрастные и социальные группы. Однако, как и год назад, окинув взглядом хоть список авторов, хоть сами их проекты, невозможно сказать, на что же делает ставку Pro Arte, какое искусство главная культурфинансирующая организация города считает актуальным, продуктивным, и вообще достойным инвестиций. То есть в художественном смысле определить это невозможно. Зато возможно в смысле внехудожественном, и получается следующее: выбор Pro Arte - социальная корректность и престиж. Социальная корректность, но престиж. Престиж, но корректность. Такая вполне яппи-установка.  Что
же до самих представленных проектов, то здесь, с оглядкой опять же на
прошлогоднее мероприятие, уже можно говорить об общих свойствах, достоинствах
и недостатках интеграции современного искусства в нехудожественный музей.
Уровень работ традиционно довольно высокий. Примерно половина авторов
традиционно манкирует основной целью фестиваля, то есть этой самой интеграцией,
и попросту устраивает свою персональную выставку в помещении "своего"
музея; привязка к экспозиции у них присутствует, но то, что она высосана
из пальца, видно невооруженным глазом. Это относится, например, к проекту
Алексея Костромы "Волосяная летопись" в Музее артиллерии - минималистической
инсталляции, где в длинном лайтбоксе протянута непрерывная ниточка из
связанных друг за другом женских волос (принадлежащих жене художника,
куратору Наде Букреевой); общая длина этого суперволоса - 2000 метров,
причем по ходу волоса проставлены основные даты мировой истории, в основном
даты войн и революций, когда мир и впрямь висел на волоске. Идея хороша,
инсталляция хороша, хорош Музей артиллерии, при чем тут артиллерия? Ну
да, тема войны, понятно - но ни пластически, ни идеологически проект к
экспозиции музея никаким боком не примыкает. Что, впрочем, отнюдь не снижает
качества "Волосяной летописи" как отдельно взятого произведения.
Георгий Острецов взял на себя Музей Арктики и Антарктики. Это вообще место
своеобразное: музей расположен в бывшей церкви, имеет круглую форму, экспозиция
его сохранила стилистику 30-х - 40-х годов, многие экспонаты музея сами
по себе сегодня могли бы выступать в качестве отличных найденных объектов.
Острецов представил в нем нечто вполне абстрактное в отношении экспозиции
- большую резиновую надувную рыбу, из которой на вернисаже выползал человек,
тоже затянутый в резину и в маске, видеосъемку этого процесса и три рисунка-комикса,
изображающих то же самое. Комиксы резко проигрывали в соседстве с музейными
картинами (холст, масло) о полярниках во льдах.Вообще, уже ясно, что это тоже неизбежное свойство "Современного искусства в традиционном музее": Сплошь и рядом музейная экспозиция оказывается настолько мощной и "сделанной", что искусству не под силу ее перебороть. Бесспорным лидером в этом плане оказался Музей судебной медицины при медицинской академии им. Мечникова. В нем делали проект "Приближение" некрореалисты Евгений Юфит и Владимир Кустов; они просто выставили свои старые и не очень работы, но, право, могли бы и вовсе ничего не выставлять, а просто расписаться под существующей экспозицией музея: более некрореалистического, да что там, просто некротического места в Питере, наверно, не сыскать. Музей этот учебный, предназначен для студентов-судмедэкспертов, и выставлены там, соответственно, разнообразные трупы со следами насильственной смерти - как целиком, так и отдельные части. При этом составлявшие экспозицию судебные медики смутно чувствовали, к чему обязывает слово "музей" и, как могли, эстетизировали свое детище. В результате мумифицированные останки удавленницы представлены в витрине на фоне совершенно реалистических березок гуашью, а макеты различных удушений - на фоне задников, оклеенных фотографиями из журналов 60-х годов по дизайну домашнего интерьера. Музей целиком можно выставлять как современный объект, и совладать с ним внешней художественной интервенции непросто. Наконец, проект, который мне кажется главной удачей этого фестиваля. Перформанс Сергея Чернова "Ленинградки: проекция 2000" в Мемориале героическим защитникам Ленинграда. Никто не сомневался в компетентности Сергея Чернова как дизайнера - Чернов был дизайнером курехинской "Поп-механики", работал с некрореалистами, с параллельным кино, но уже довольно давно занимается коммерческими проектами и, что называется, "не светится". В Мемориале, посвященном блокаде - а это помпезные подземные залы времен заката большого советского стиля - Чернов полностью и очень точно воспроизвел режиссуру советского "утренника про блокаду". Воспроизвел на прекрасно сохранившемся подлинном материале - были привлечены хор ветеранов, фотоматериалы военных лет из Музея истории Петербурга, аудиозаписи 70-х - 80-х с чтением стихов о войне (очень важна интонация советского диктора, его патетика, медленная торжественная артикуляция), ключевые моменты режиссуры массовых торжеств - ветераны поют "Медаль за оборону Ленинграда - Не просто наша память о войне", девушки возлагают гвоздики к музейной витрине с блокадным хлебом, дети дарят те же гвоздики ветеранам, и т.д. Никакого искусства, кристально чистая копия. Провокационный сдвиг, создающий напряжение между "современным искусством" и приютившим его "традиционным музеем" у Чернова заключался в самом факте подачи позднесоветской режиссуры массовых торжеств как актуального проекта, то есть, грубо говоря, в том, что смотреть на это пришла художественная публика, для которой происходящее - не утренник или концерт, а перформанс. Фактически Чернов использовал советскую сценографию как найденный объект; для этого он попутно реанимировал заброшенный культурный пласт. Попытка встроить его в свой эстетический контекст, которую неизбежно приходилось предпринимать каждому зрителю, и была, собственно, произведением - оно происходило не на глазах у зрителя, а в его голове. В самом деле, чем меньше "искусства", тем лучше искусство. |
