Хочется быть понятым правильно
Дмитрий А. Пригов

Да, не хочется быть понятым превратно. Хочется быть понятым правильно. Абсолютно правильно. Ой как хочется! Не хочется быть понятым в качестве и образе носителя ностальгических иллюзий и назиданий. Эдакий старец. Однако, в каком ином образе и может быть все это понято? Старец! Старец! И ностальгирующий. Да, старец, - отвечу я. И ностальгирующий. А что, нельзя? - можно.
Но все-таки, есть непонимание и непонимание. По сему поводу поведаю вам одну поучительную историю. Она совсем не имеет отношения к тому, что я, собственно, хочу поведать и - даже больше - что хочу манифестировать. Но больно история хорошая. Да к тому же кое-что и напоминает. Не впрямую. Может быть, обиняком, вбоковую, вскользь, потайно. Как бы ничего и не напоминает даже. Но умеющий читать да прочтет ее и истолкует в пределах ненавязчивых ассоциаций и соответствий.
Так вот.
Несколько лет назад, не припомню уж сколько, сидел я привычно за телевизором и наблюдал некие въедливые попытки акул пера расшевелить молодую поп-звезду. Ну, такой молодой. Может, вы помните, были некие мальчики из группы "Ласковый май". Так вот, один из них, впрочем, уже вполне отделившись до полнейшей самостоятельности, сидел и с приятной, повзрослевшей, но все еще юной улыбкой отражал наскоки задорных журналистов. Кстати, он, кажется и умер уже, погиб как-то случайно и нелепо. Жалко - молодой ведь, приятный, обаятельный. Жалко. Так вот, а журналисты наседают на него, еще живого (впрочем, как помнится, уже ненадолго), по поводу его ужасной попсовости. По поводу некультурности. По поводу дурного, понимаете ли, вкуса. Ужасного просто вкуса. Ну, а что делать? Какой есть, такой есть, - отвечает он с милой улыбкой. И я даже как-то становлюсь на его сторону. Действительно - какой есть вкус, такой уж есть. Что они, право, горой стоящие на защите замечательного вкуса, прицепились к малышу? Они ехидно вопрошали его о нечестной фанере, на что он отвечал честно и целомудренно: Да, использовал фанеру. А что? - Ничего. - отвечали ему с ехидной улыбкой уличителей. Потом для нашего наивного и невинного фанерщика дела и вовсе не стали предвещать ничего хорошего. Так, во всяком случае, мне показалось. А как же это так, - вопрошали уже не на шутку рассерженные представители прессы, - в своей гастрольной поездке туда-то и туда-то вы использовали фонограммы песен других авторов, причем в их собственной записи? - Да, - честно признался юноша. - Просто мне предложили турне, а у меня была всего одна своя песня. Что мне было делать? А вы как бы поступили на моем месте? - И действительно, как бы они поступили? Вид юноши был чист и невинен. Ну, лукаво-невинен. Ну, лукав. Ну, с хитринкой, и немалой. Даже большой. Я тоже подивился его наглости, не совсем понимая, к чему это все ведет, к какой такой непредсказуемой, просто-таки головокружительной развязке.
И вот финал. Вернее, я приступаю к финалу. Финалу данной вступительной истории. Раздраженные и взволнованные журналисты, несколько успокоенные своей предыдущей победой и все той же невинной и безоблачной улыбкой подсудимого, снова вернулись к профессиональным вопросам. Вот у вас, - начал кто-то, - заметно испортились отношения с Этим (уж не упомню, как звался соперничающая с нашим героем другая звезда поп-бизнеса). У вас какие-то творческие несогласия? Какие именно? В чем их эстетическая суть? - Ну что вы! - ослепительно озаряется лицо вопрошаемого, - просто у меня два ликеро-водочных завода, а у него... (уж не припомню, что там у него).
Вот так-то. И я почувствовал, какие мы все-таки еще дети вместе с этими серьезными и нелицеприятными налетчиками-газетчиками. Да.
Уж не знаю, зачем я все это привел здесь. Видимо, захотелось просто. Подтолкнуло что-то. Думается, что каким-то боком, самым, впрочем, плоским и неинтересным, оно все-таки будет привязано к нашему прямому повествованию, впрочем, еще и не наступившему, все не могущему наступить и грозящему не наступить никогда.
Однако, все-таки перейдем к сухому, краткому и малохудожественному изложению предмета нашего прямого рассуждения. Рассуждения, впрочем, нехитрого.
Недавние предыдущие времена относительно предшествующих им, но уже как бы отвалившихся в вечность перепутали все привычные сферы занятости, способы социализации и привычные возрастные нормативы для заполнения вакантных должностей. Ну, у всех это на памяти и еще перед глазами. Неожиданность открытия все новых и новых зон активности и функционирования породила невиданную по старым временам, да и вообще для более - менее стабильного общества мобильность в передвижении по всевозможным лестницам иерархии и родам занятия. Посему привычные способы врастания в профессию и среду перестали работать. Породив некую открытую биржу знакомств, которых старый социум не мог обеспечить, новейшие образования в пределах нового пространства, новых мест и позиций предоставили возможность их участникам неимоверно возросшее количество связей, контактов, мгновенных и эффективных знакомств, стремительных трудоустройства и перемены рода занятий. Понятно, что я имею в виду тусовку. Тусовки. Да-да, те столь милые нашему сердцу и еще недавно заставлявшие глаза юных и жаждущих существ обоего пола вспыхивать неземным огнем предвкушения удовольствия и ожидания необыкновенных, почти золушкиных чудес. И вот буквально за пяток лет все места в новых и досель неведомых областях новейшей активности были заняты молодыми, буквально юными людьми. Их активность, перераставшая уже в некую синдроматику, вела к дальнейшим стремительным переменам, переделам, отстрелам и немыслимым катастрофическим результатам (впрочем, зачастую бывшим результатами их чрезмерной мобильности и не поспевавшей за ней профессиональной, этической и просто возрастной подготовленности).
В художественной среде это породило подобный же творческий тип и тип творческой активности с резкими преизбыточными жестами, перекрывавшими шум активной среды и апеллировавшими к масс-медиа как наиболее адекватному способу запечатления мгновенных ярких событий. Назавтра герой мог улететь в другое пространство или страну. Да и сами масс-медиа, собственно, на тот момент были заполнены людьми из ниоткуда (в большинстве своем еще с сильными рудиментами атавистических литературно-художественных занятий, пристрастий и амбиций, откуда они в основном и рекрутировались), тяготевшими к подобного же рода резким и радикальным жестам.
Но, собственно, как и всякая социокультурная модель, эта модель подбирала себе наиболее удовлетворявший ее психосоматический людской тип, который доминирует ныне в масс-медиа, политике и экономике. Быстрота смены позиций, отсутствие некоторого, сколько-нибудь длительного возрастного периода для вызревания определенных понятий о стабильности, постоянстве, о сопутствующих им нравственных основах и профессиональной этике породили идеологию и понятия цинизма как выигрышной стратегии. Это нисколько в данном случае не в укор (если даже и в укор, то его не следует принимать во внимание, мы же - ученые, холодные исследователи, а не безумные глашатаи какие-нибудь). Но и ведь время идет-катится. Места уже, многажды поменяв своих насельников, все заняты. Почти все. В своей критической массе уже исчезла иллюзия абсолютной открытости и прозрачности общества в любом направлении. Все, кто можно (ну, не все, не все, некоторые остались! но это, поверьте, уже не надолго!), поубиты, порасстреляны. Оставшиеся уже ощутили трагическую необходимость порядка и стабильности. Ну, "трагическую" - может, сильно сказано. Просто потребность. Уже тусовка как наиболее горячее место социальных контактов и резких перемен судеб перестала выполнять свою функцию. Она выхолостилась, утратив интригующие черты предвкушения нового и неведомого, потеряла энергетику реализации невозможного и стала просто рутинным местом встречи неустроенных старых "дев". Но это так. Это просто наблюдение.
Интересно, что в результате всех вышеперечисленных социальных и политических пертурбаций в стране сложилась весьма монолитно-монотонная картина социальных позиций и престижностей. Что имеется в виду? Просто результатом этого энергического броуновского процесса оказалось слипание в обществе уровней престижности до двух - политическая власть и деньги. Собственно, до одного уровня, так как нынче власть денежная и политическая вполне консолидировалась в руках более-менее одного клана, к которому всеми силами стремится пристроиться и церковь. Все остальные уровни престижности - академический, художественно-артистический, социально-общественный -абсолютно привязаны к властно-финансовому, не имея возможности играть сколько-нибудь существенную роль в современной общественной жизни. Недавний съезд общественных организаций (уж не припомню, как там точно называлось это грандиозное мероприятие с грандиозными же, почти гротесковыми, намерениями) достаточно откровенно и цинично показал стремление обеих сторон: власти - создать корпоративное государство (по типу муссалиниевского) и общественных организаций - в отсутствие иных способов заявить о себе сколько-нибудь открыто и влиятельно и обрести минимальное материальное обеспечение, примкнуть к консолидирующейся власти в качестве просто одной из ее институций. И неудача данного предприятия нисколько не должна создавать иллюзий - это просто дело времени. Тот, кто хочет быть с властью, - будет с ней. И, очевидно, с немалым прибытком, причем за счет неприсоединившихся - эту этическую тонкость (или нетонкость) должны осознавать и вполне осознают деятели культуры и общественные деятели, стремящиеся к солидарности с властью, стремящиеся создать новый язык власти и быть ее рупорами.
Новый тип авторитарной власти, имеющий быть постепенно устанавливаться и крепнуть на Руси, предлагает нехитрый набор структурообразующих элементов и действующих лиц. Вся политическая и финансовая власть концентрируется в руках небольшой правящей элиты. Всему, лежащему за пределами годового дохода, скажем, в 100 000 долларов (меньше или больше - жизнь сама определит этот критериальный уровень - для нас, конечно, сумма все-таки, признаемся, немалая), не попадающему в пределы видимости и реальных притязаний, реальной видимости властно-финансовой элиты, предоставляется свобода оперирования и апеллирования к справедливости и закону. Естественно, прибираются к рукам любые общественные движения и масс-медиа, адресующиеся сколь-нибудь достаточной и уж, конечно, широкой аудитории. Все мелкое и маловлиятельное, самофинансирующееся и саморазвлекающееся, типа разного рода фестивалей поэзии или авангардного искусства, обретает достаточную свободу при выполнении условия невылезания за определяемые сверху пределы. Да, есть еще одна малопривлекательная, хотя и столь по-человечески понятная, но малоприятная для прочих черта представителей авторитарной власти - очень охотное и легкое обретение личных неприязней и преследование неприятелей на всех доступных территориях всеми средствами государственно-финансового аппарата. Понятно? Понятно. Очень даже понятно. Куда уж понятней? То есть ясно, что противного Киселева выперли с НТВ вовсе не за тем, чтобы он потом свил свое змеиное гнездо на ТВ-6. Но это так, к слову.
Зачем, собственно, этот тяжелый и неуклюжий экскурс в социологию и политологию, столь мне далекие и неподспудные? А затем, чтобы сразу перейти к короткой и завершающей части по поводу предмета, и бывшего основной побудительной причиной написания этого текста. Да вы сами знаете, как это бывает. Слово за слово - и вот уже ловишь себя за километры от предполагаемого смыслом и разумом желаемого направления. Я о том, что очень уж мечтается о неких небольших сообществах, скрепленных общностью этических принципов и эмоциональных переживаний, которые способны возникнуть только на пределах небольших пространств. Ну, просто до невозможности мечтается. И это оставалось бы просто личной синдроматикой и при некой преизбыточности и интенсивности - историей личной болезни, если бы, как мне представляется, это не совпадало с некой социокультурной тенденцией и потребностью. Как подобное случается и бывает со всеми большими культурными явлениями, пластифицирующими и включающими в себя личные синдроматики, остальных, если и не определяя на больничные койки, то отправляя в зоны глубокой маргинальности.
В ситуации же консолидирующегося государства, воплощения его социальной-стратификационной структуры, отсутствия так и не выработанной корпоративной и профессиональной этики (когда в общественных и культурных конфликтах большинство профессионалов спешит стать на сторону государства и прочих властных институций - вспомним историю художнического поведения в случае с Тер-Оганьяном или журналистское поведение и телевизионные комментарии по поводу событий внутри масс-медиа) именно возникновение небольших сообществ единомышленников, объединенных в рефлективно-референтные группы, представляется наиболее вероятной альтернативой описанной общественной тенденции.
Да, выглядит в достаточной мере утопично и ностальгично. Так ведь мы и не обязывались давать гарантированные советы стопроцентной осуществимости. Нет, мы мечтаем, представляем себе, прикидываем, усмехаемся, снова что-то там вырисовываем в небесах нашего неангажированного воображения. И действительно, буквально недавно и поныне многое я не мог и не могу совершить по причине постоянного оглядывания на некоторый коллектив единомышленников, добровольно принятые на себя некоторые нравственные обязательства, которые реально не могу преступить. Но ведь любому из нас и воздается тем же.
И опять-таки, все это было бы слабой и последней мечтой угасающего воспоминания о золотом веке молодости и призванности. Но единственное разнообразие в общественной, культурной и социальной жизни в пределах консолидирующегося государства сейчас можно ожидать только от разнообразных небольших сообществ, ускользающих от внимания все-апроприирующей власти. Большой бизнес вкупе с государством, естественно, будет поддерживать наиболее репрезентативные социокультурные проекты, сами чреватые подобной же тотальностью амбиций и почти государственным статусом. Тут, по случаю, заметим, что так называемый статус интеллектуала тоже тесно связан с точной самоидентификацией и отношением с государственными институциями. Интеллектуал - это вовсе не умный человек. То есть не обязательно глупый, но, вполне возможно, и глупее иного чиновника. Просто - это некое специфическое социальное служение, не могущее ни в коей мере индентифицироваться с государством, так как интеллектуал и есть критик и испытатель любой государственной амбиции и любого властного дискурса. Этим он и отличается от умного чиновника да и недавней интеллигенции.
Так вот, жизнь подобных мелких сообществ возможна и должна, коли такое понадобится, ориентироваться на средний и малый бизнес, который явится неизбежным соратником в подобной стратегии выживания и возможной укрытой и долгой борьбы за передел власти. Ну, условно власти. Нет, все-таки власти. Ну, в лучшем смысле этого слова. Не в качестве идеала, а в качестве некой показательной визуальности можно представить себе сеть подобных небольших, достаточно укрытых от внешнего мира кругов, пересекающихся самым различным и прихотливым способом, с достаточно определенной повязанностью их членов нравственной и позиционной общностью. Да, сообществ, с трудом могущих быть апроприированными государством и институциями или быть переориентированными на их интересы.
Естественно, что достаточно и видоизменится художественная стратегия и поведенческая модель членов подобных сообществ. Жесты, ориентированные на близкое, почти интимное понимание и соучастие, потеряв резкость и размашистую героичность, приобретут в пластичности и сдержанности. "Слабые" и мерцательные модели поведения приобретут большую проникаемость и обаятельность. Лучший ли это вариант? Нет абсолютно лучших вариантов, но в пределах описанной социокультурной ситуации (ежели таковая осуществится и будет иметь зримо, актуально быть хоть какое-то определенно-осязаемое историческое время) таковой выход будет выходом по личностному спасению и спасению личности (я все-таки надеюсь, речь не будет идти о физическом выживании).
Но и, возможно, снова доживем до того фантастического времени, когда юноша художник, вопрошаемый о некоем конфликте с коллегой ли, компаньоном ли, куратором ли, ответит: - Да вот у меня два ликеро-водочных завода...
А что, время в России до сих пор не историческое, а движется природно-сезонными циклами - зима, весна, лето, осень.

© 2002 - Художественный журнал N°41

Powered by Qwerty Networks - Social Networks Developer #1